20 Cентября 1906 года на 
пожертвования врачей всего мира был поставлен памятник, на котором написано — «Спаситель матерей».
Игнац Филипп Земмельвейс . Так звали врача из Вены, который уменьшил смертность молодых женщин при родах в десятки раз.
Австрия, Вена, XIX век. Послеоперационная горячка приводила к смерти иногда до 60 % всех оперированных. Чудовищное количество смертей тяжелым грузом лежало на совести хирургов и акушеров, которые после работы в морге безалаберно направлялись оперировать больных, осматривать беременных, принимать роды. Из-за такой беззаботности родильная лихорадка стала постоянным жителем всех родильных клиник. Одновременно было известно, что операции, проведенные на дому, имели более оптимистичный исход. Это обстоятельство дало послеоперационной горячке второе название — «больничная горячка». Но не более того. Все равно толком никто не знал, как с ней бороться. Европейские больницы производили самое неблагоприятное впечатление. Палаты плохо проветривались и убирались. Больные лежали на кроватях, которые стояли близко друг к другу. Вместе с умирающими лежали выздоравливающие, а больные с высокой температурой рядом с только что прооперированными.
В операционной было не лучше, чем в палате. По центру стоял стол из грубых досок. На стенах висели инструменты для хирурга. Недалеко на табурете стоял таз с водой, чтобы врач мог вымыть окровавленные руки после операции. Считалось, что до операции мыть руки было бессмысленно, поскольку они еще чистые. Ваты не было. Применяли клубки ниток из старого белья, чаще всего нестиранного. Неприглядное зрелище представлял и сам хирург. Об опыте и умении врача часто судили по тому, насколько его сюртук сильно заляпан кровью больных…
В середине XIX столетия в клиниках Европы свирепствовала родильная лихорадка (послеродовой сепсис). Официальная статистика приводила такие факты: «...за последние 60 лет в одной только Пруссии от родильной лихорадки умерло 363 624 роженицы, то есть больше,
чем за то же время от оспы и холеры, вместе взятых...». Женщины старались рожать где угодно – дома, на улицах, в поездах, только бы не попасть в больницу. А если им случалось рожать в больнице, то прощались с родными так, будто шли на эшафот. Проблема родильной лихорадки в XIX веке стояла не менее остро, чем сегодня стоит проблема онкологических и сердечно-сосудистых заболеваний.
В феврале 1846 года молодой венгерский врач Игнац Земмельвейс начал работать в Вене ассистентом в акушерской клинике профессора Клейна. Эта клиника предназначалась для практических занятий врачей и студентов венского университета. В университете Вены была еще одна клиника, руководимая Бартшем, где обучались и принимали роды акушерки. Студенты на занятиях препарировали трупы, в то время как акушерки обучались на муляжах. В той клинике, где практиковались студенты (в этой клинике работал Земмельвейс), смертность постоянно была намного выше, чем в клинике, где работали акушерки. Доктор Земмельвейс был поражен огромной разницей заболевших и умерших рожениц в этих двух клиниках. В течение 1846 года в 1-ой клинике умерло после родов женщин в 5 раз (!) больше, чем во 2-ой клинике.
Тогда Игнац Земмельвейс в
своём отделении ввёл правило: все врачи и студенты обязаны мыть руки после проведения вскрытия. Он предложил дезинфицировать руки хлорной водой перед обследованием каждой беременной или родившей женщины. В этом был смысл новой методики предупреждения болезни. Земмельвейс называл убийцами тех акушеров, которые не признавали его метода дезинфекции рук.
В апреле 1847 года, до введения этого предписания, в его отделении умерло 57 женщин. А в июле 1847 года через два месяца после принятия этого правила обязательного мытья рук хлорной водой умерла только одна из 84 рожениц. За весь следующий 1948 год смертность от родильной лихорадки уменьшилась в 14 раз! Поэтому в отделении Земмельвейса было принято новое правило, обязывающее врачей и акушерок мыть руки после каждого обследования.
Надо понимать, что Игнац Земмельвейс и его
современники жили до открытия бактерий Луи Пастером во Франции и Робертом Кохом в Германии. Сотни лет лучшие умы медицинской Европы искали способ борьбы с этой страшной болезнью. Вот цена, вот кровавая дань идолу творчества — методу перебора вариантов. Двести лет перебирали варианты! А в это время гибли женщины. Смертность в 10% считалась в порядке вещей. На протяжении 200 лет каждая десятая роженица погибала. От идеи борьбы с родильной лихорадкой до открытия общей антисептики оставался один шаг. И шаг этот был сделан Листером только через 18 (!) лет после открытия Земмельвейса на основании трудов Пастера и Коха. Своим трудом Земмельвейс подготовил общественное мнение к открытиям Пастера и Листера.
По сути, открытие Земмельвейса стало приговором акушерам всего мира. Оно превращало работавших старыми методами врачей в убийц. В буквальном смысле слова они своими руками заносили инфекцию женщинам. Это стало основной причиной, по которой это большое открытие было сразу и безоговорочно отвергнуто. Доктор Клейн, запретил Земмельвейсу публиковать статистику снижения смертности при внедрении стерилизации рук. Клейн заявил, что посчитает такую публикацию за донос. Фактически лишь за это открытие Земмельвейса уволили с работы (не продлили формальный договор), невзирая на то, что смертность в клинике многократно снизилась. Ему пришлось уехать из Вены в Будапешт, где он смог найти работу с трудом и не сразу.
Гениальность первооткрывателя заключается в смелости отбросить устоявшиеся привычные представления и в способности взглянуть на ситуацию как бы впервые. Земмельвейс был молодым специалистом. Молодому специалисту не нужна смелость гения. Действительно, он еще многого не знал, со многим столкнулся впервые. Он, действительно, не примкнул еще к лагерю сторонников какой-либо из имевшихся тогда теорий. Поэтому ему не было нужно подгонять факты под какую-либо заранее выбранную медицинскую концепцию. Опытному специалисту гораздо сложнее, чем молодому, сделать революционное открытие. И в этом нет никакого парадокса — великие открытия требуют мужества отказа от старых теорий. У опытного профессионала бывает, что не хватает этого мужества. И человек ходит рядом с открытием, но не способен его сделать, поскольку он знает, что «так не бывает».
11 лет после открытия Земмельвейс
не публиковал никаких рекомендаций. Это не было медлительностью. Кроме того, что для Земмельвейса было важным соблюсти профессиональную этику, все эти долгие 11 лет он проверял и перепроверял свои результаты, прежде чем опубликовать материалы.
Большие открытия требуют от ученого большой честности. А честность - это та категория, которая съедает много времени — единственного богатства, которым дорожит ученый. Так, например, Иоганн Кеплер по 70 (!) раз повторял свои расчеты и вычисления, чтобы не допустить ошибку. Каждое вычисление Кеплера — это три листа большого формата, написанных мелким почерком. После его смерти сохранилось более 900 таких листов. Это отнюдь не причуды и не маниакальная дотошность, а обыкновенная честность. Честность перед самим собой. Но первооткрыватель может позволить себе это. Первооткрыватель знает — впереди вечность. А перед вечностью нет места суете. Парадокс в том, что нет времени торопиться, юлить, суетиться. А на ожидание вечности время есть! Именно поэтому 11 лет проверки не стали для Земмельвейса задержкой на пути к славе. Это были 11 лет плодотворного и кропотливого труда. Получив в Будапеште звание профессора, Земмельвейс с 1858 по 1860 год выпустил ряд докладов и статей о родильной горячке и в конце концов опубликовал классический труд «Die Aethiologie der Begriff die Prophylaxis des Kindbettfiebers». Но и эта книга оказалась проигнорированной.
Естественность такой реакции врачей легко понять, если представить, какое впечатление произвело на них открытие Земмельвейса. Помимо этого, Земмельвейс в глазах медицинской элиты был слишком молод и недостаточно опытен, чтобы учить и, тем более, еще чего-то и требовать. А самое главное, что его открытие полностью противоречило большинству тогдашних теорий.
Тогда Земмельвейс пошел на крайность. Он начал писать угрожающие письма наиболее авторитетным медикам того времени — своим противникам. Открытым текстом он начал обвинять профессуру и акушеров в том, что через 15 лет после открытия метода дезинфекции рук женщины продолжают умирать при родах в клиниках. Он взывал к совести научной элиты, но в ответ ученые-медики выстреливали свои «научные» теории, закованные в броню нежелания понимать ничего, что не совпадало бы с их концепциями.
Земмельвейсом овладело состояние отчаяния и чувство беспомощности. С одной стороны он осознавал, что держит в своих руках нити исцеления от смертельного недуга. С другой стороны понимал, что он не в силах пробить стену чванства и традиций, которой окружили себя его оппоненты. Он видел путь, как избавить мир от страшной болезни. Но медицинский мир был глух к его призывам.
В 1865 году Игнац Земмельвейс лишился разума. В середине лета он был помещен в психиатрическую больницу в Вене, а 13 августа в возрасте 47 лет умер. По злой иронии судьбы причиной его смерти стал порез пальца правой руки, полученный им на одной из последних операций. (Помните Базарова в романе Тургенева «Отцы и дети»?).
P.S. Представьте себе такую ситуацию. XXI век, Россия. К медикам приходит ученый-физик и говорит, что открыл новое состояние воды – вода «пограничного слоя». При этом его «пограничная вода» способна остановить старение организма человека и существенно продлить годы жизни, справиться с сердечно-сосудистыми заболеваниями, с онкологией и гепатитом, привести в норму давление, иммунитет и избавить человечество от множества недугов. Как вы думаете, что при этом думают воротилы от медицинского и фармацевтического бизнеса? Одни просто крутят пальцем у виска. Другие ищут способы, как бы этому физику оторвать голову, чтобы не ломал их сложившийся бизнес на здоровье людей. Если Вас заинтересовала «пограничная вода», то Вы можете подробнее ознакомиться с ее свойствами на нашем сайте на главной странице или посмотреть сайт разработчика http://awoda.info. А мы со своей стороны пожелаем первооткрывателю воды «пограничного слоя» Постнову Сергею Евгеньевичу хорошего здоровья и терпения.